300 лет назад родился Иоганн Готлиб Леубе, один из создателей серебряной славы Алтая
Что ни говори, а сегодня многое в истории, уходящей в два-три века назад, нам может показаться необычным и даже парадоксальным. Примером тому служит жизнь и судьба человека, приехавшего из Европы в Сибирь по контракту на шесть лет, по истечении которых он мог вернуться в цивилизованные родные края, но оставался здесь до конца своих дней. Резко сменил род своих занятий, уйдя от духовной миссии к конкретному делу освоения земных недр… А впрочем, может, и нет в этом ничего парадоксального, если появляются интерес и притяжение к чему-то, что определяет смысл жизни?
Вопрос памяти
– Иоганн Леубе – это человек, который многое привнёс в изучение и практическое освоение Алтая, – считает кандидат исторических наук Данил Дегтярёв. – Он, можно сказать, открыл миру Змеиногорск. Сделанное им научное описание Змеевского рудника и его окрестностей стало первым в своём роде. Мировая слава Змеиной горы не случилась бы, если бы не кропотливый труд немецкого пастора и горного специалиста, променявшего Европу на далёкий Алтай. Да, его здесь недолюбливали, но всё же ценили за глубокие знания. К сожалению, ныне Леубе забыт и в пропиаренном им Змеиногорске, и в Барнауле, где он обрёл вечный покой.
Недолюбливали? Возможно. Увы, история, и не только наша отечественная, как известно, строилась не только на любви и благосклонности. Если почитать исторические повести, посвящённые тому периоду жизни барнаульского горного общества, можно почувствовать по отношению к Леубе неприязненные нотки. Но, надо признать, подобные эпизоды в них в большей части своей – художественные домыслы. Остались, конечно, документы, свидетельствующие о конфликтных ситуациях с участием этого человека. Но, по большому счёту, Иоганн Леубе был высококлассным мастером и радел за дело, которому служил.
Что касается памяти потомков о Леубе, то озабоченность Данила Сергеевича вполне понятна – информации о горном специалисте первого поколения Колывано-Воскресенских заводов сегодня действительно мало. И имя его известно, пожалуй, лишь узкому кругу людей, интересующихся историей региона и отрасли. Однако, на мой взгляд, не всё так уж безнадёжно, подвижки есть. В популярном издании Алтайской краевой научной библиотеки «Календарь знаменательных дат-2024» Леубе посвящена большая глава «300 лет со дня рождения горного специалиста, первого лютеранского пастора в округе Колывано-Воскресенских заводов, управляющего Змеиногорским и другими рудниками И. Г. Леубе (1724–1782)». Автор статьи Л. И. Ермакова, основываясь на документах (а их достаточно много в Государственном архиве Алтайского края) и других источниках, очень подробно описала жизнь, деятельность и судьбу пастора-горняка. А краеведы города Змеиногорска, вдохновившись этой статьёй, обещают своим землякам «выдать на-гора» интересный материал к 29 августа – к юбилею Леубе, которого здесь называли на русский лад Иваном Ивановичем. «Это воистину великий и образованный человек, – пишут ведущие музейного портала «Змеиногорский Кунстштат, История Змеиногорска», – Изучая информацию о нём, мы нашли много интересного из жизни рудника. Значение Ивана Ивановича в жизни Змеиногорскаё не меньше, чем Козьмы Дмитриевича и Петра Козьмича Фроловых». Будем надеяться, что это лишь начало возрождения памяти.
Кто вы, пастор Леубе?
Из разных источников известно, что Иоганн Готлиб Леубе появился на свет в городе Зорау в Нижней Силезии, входившей тогда в курфюршество Саксонское (ныне территория Польши). Родился он в семье профессора горного дела, и первые знания по разным предметам, в том числе и по горному делу, получил дома. «По сведениям из Саксонской курфюрстской канцелярии, дед его по отцовской линии был штейгером (горным мастером, заведовавшим подземными рудничными работами), – пишет Л. И. Ермакова. – Окончив местную городскую школу, Иоганн продолжил образование на богословском факультете в университете города Галле, а также и по другим кафедрам в университетах в Лейпциге и Бреслау. В 1747 году он покинул родину, уехал в Россию».
В 1751 Иоганн Леубе стал первым лютеранским пастором в округе Колывано-Воскресенских заводов. «Вполне вероятно, что на Алтай привёл его интерес к минералогии и горнозаводскому делу», – предполагал алтайский краевед В. Ф. Гришаев. Не исключено, что именно этот интерес был поводом переезда и в целом в Россию. Однако дорожка в отрасль оказалась далеко не прямой.
«Чем занимался И. Леубе до заключения контракта на службу пастором при Колывано-Воскресенских заводах в далёкой Сибири, неизвестно, – отмечает Л. И. Ермакова. – В то время в Москве единственным высшим учебным заведением была Славяно-греко-латинская академия, куда с 1721 года принимали и иностранцев, и они приравнивались к русским студентам. Но мы не знаем, был ли Иоганн Леубе среди обучавшихся в академии. В документах он именуется просто: «студент».
Именно его как человека «состояния и жития доброго и воздержанаго» 11 марта 1751 года рекомендовали Кабинету на должность пастора при Колывано-Воскресенских заводах в ответ на соответствующую просьбу главного командира тех заводов А. В. Беэра. Лютеран на алтайских рудниках было немало, здесь они появились в 1735 году, вначале по приглашению Акинфия Демидова, потом русские императоры стали приглашать немецких специалистов по горному делу – металлургов и горных геологов. А потому Кабинет был заинтересован в решении этого вопроса: «Для тамошняго отдаленного и пустаго места, и чтоб при размножении тех полезных заводов лютерского исповедания служители и нужных ремесел мастеровые люди могли там быть охотнее и без нужды, и к обучению детей своих имели способ, пастора приискать...».
В Барнаул бывший студент прибыл 6 ноября 1751 года. Согласно контракту, ему предоставили бесплатную казённую квартиру, в одном из покоев которой совершалась церковная служба и шли занятия с детьми. «Помимо исправления церковных треб по лютеранскому вероисповеданию в обязанности Леубе входило обучение детей иноземных служителей немецкому и латинскому языкам. Этим же языкам он должен был обучать и детей «из российской нации», «которые пожелают и определены будут». За отправление пасторской должности и обучение детей ему назначалось достаточно приличное по тем временам жалованье – 200 рублей в год. При этом Леубе разрешалось иметь дополнительный доход «за приватное или особое учение в протчих науках и французскому языку», если будут желающие» (Л. И. Ермакова). Условия для пастора, прямо скажем, были весьма неплохи.
Леубе постоянно находился при Барнаульском сереброплавильном заводе. Так как лютеране тогда сосредоточивались в таких группах, как горные офицеры и мастера, проходившие службу на различных рудниках и заводах горного округа, порой отстоящих друг от друга на сотни километров, то исполнение пасторского служения было весьма затруднительно. Но для Иоганна Леубе, выросшего в семье профессора горного дела, такие сложности не казались непреодолимыми. Длительные переезды и плохие дороги его не останавливали. Периодически по решению Канцелярии горного начальства он отправлялся в Змеиногорский рудник и Колыванский завод, где совершал отправление таинств (крещение, причащение) по лютеранскому обряду. Задерживаясь там по нескольку месяцев, Леубе находил время для осмотра рудников, знакомился с историей их открытия и разработки. Занимался любимым с юности делом – минералогией, составлением штуфных образцов. Его коллекция минералов, в которой имелись и образцы, привезённые из Саксонии, постоянно пополнялась.
Контракт был заключён на шесть лет, после Леубе мог вернуться в Европу, но пастор этим не воспользовался – заключил с императорским Кабинетом второй. Знать, не отпускал его Алтай.
Место пастора на Алтае оказалось своего рода «заразным». Назначенный вместо Леубе в 1764 году Эрик Густав Лаксман, выходец из Швеции, тоже не ограничился только духовной миссией. Свои пасторские обязанности он пытался совмещать с обширной научной деятельностью: разработал новый оригинальный метод получения стекла, собрал богатейшую коллекцию по минералогии, флоре и фауне Алтая, изготовил действующие образцы барометров и термометров и тому подобное. Впоследствии был избран иностранным членом Шведской Королевской Академии наук и ординарным академиком «по экономии и химии» Российской Академии наук.
Крутой поворот
С приездом в 1761 году из Петербурга в Барнаул деятельного и инициативного главного командира Колывано-Воскресенских заводов А. И. Порошина (о нём мы рассказывали в одном из предыдущих выпусков «Хронографа») жить пастору стало интереснее, работа у него пошла разнообразнее. Обучая горным и заводским наукам прибывших с главным командиром молодых людей, так называемых кадетских сержантов, Леубе вёл занятия по теории маркшейдерского дела, механике, минералогии и немецкому языку. В то время литература по горному производству, минералогии издавалась в основном в Германии, и от горных специалистов требовалось хорошее знание немецкого языка. Теоретические занятия завершились поездкой Леубе с наиболее способными сержантами на Змеиногорский рудник «для показания на практике» горных работ.
Здесь-то и сошлись интересы пастора и начальника заводов. Иван Иванович смог с головой уйти в любимое дело, а Андрей Иванович сполна оценил его знания и умения. И тогда Порошин обратился в Кабинет с предложением: «находящегося при тех заводах пастора Иогана Леибе» по знанию наук определить в горную службу. Леубе в свою очередь письменно уведомил начальника о желании заключить с Кабинетом контракт на три года с чином обербергмейстера и годовым окладом в 600 рублей.
Из-за удалённости Колывано-Воскресенских заводов найти как горных специалистов, так и пастора для лютеран было непросто. Леубе предложили совмещать две должности, но он отказался: «Я пасторскою и обербергмейстерскою должностями купно обязаться не могу...». Понимал ответственный человек, что каждому делу надо отдаваться на все сто, а здесь так не получится. И с 19 ноября 1763 года Иоганн Леубе был определён в службу Ея Императорского Величества с чином обербергмейстера, что соответствует чину подполковника. В указе, в частности, говорилось: «Пастора Иоганна Леибе по знанию его горной физики, механики и металлургии, в каком человеке ныне при заводах настоит крайняя нужда, как в разсуждении его в тех науках, так и по собственной его склонности, определить в службу ея императорскаго величества, по представлению об нем от канцелярии с чином обербергмейстера и с надлежащим по его чину жалованием».
Приняв в барнаульской Петропавловской церкви вместе с другими горными служащими, получившими повышение в чине, присягу и клятвенно обещав «верно и нелицемерно служить» Ея Императорскому Величеству, обербергмейстер Леубе должен был выполнить ещё некоторые поручения Канцелярии горного начальства. Он продолжал обучение произведённых в офицеры «кадетских сержантов», «ибо оных большая часть находится здесь». В то же время смотрел за заводской библиотекой. «В его обязанности входило, во-первых, присланные из Петербурга книги, среди которых были «Металлургия» М. В. Ломоносова, «Минералогия» И. Валлериуса, работы И. Шлаттера, «содержать в удобном месте, имея исправную роспись или каталог». Во-вторых, ему вменялось распространение, согласно повелению Кабинета, части полученных изданий». (Л. И. Ермакова).
Наконец-то, выполнив всё порученное, он смог отправиться к месту своего нового назначения: с 1 мая 1764 года Иоганн Леубе – командующий Змеиногорским рудником и всем Змеиногорским краем. С этого времени он отвечал за организацию работ на рудниках Горной Колывани и Рудного Алтая: от поиска новых месторождений и определения запасов руды, разработки рудного месторождения и механизации горного производства до распределения на работы приписных крестьян. Нёс ответственность за обеспечение устойчивой годичной добычи руд, необходимых для действия заводов.
В книге «Тайны Змеиной горы» Петра Бородкина есть такой эпизод:
«Новый управляющий днями не вылазил из подземелья, побывал в самых потаённых, заброшенных закоулках. К удивлению бергайеров, управляющий сам брал в руку кайлу или лом, час-другой махал ими – испытывал твёрдость горных пород. Наверх поднимался усталым, запылённым.
Прошла неделя, и Леубе повёл команду бергайеров в нижний горизонт, приказав пройти несколько выработок...
...Вскоре на подъёмнике сплошным потоком пошли руды. Казалось, им не было конца. Былая слава вернулась к Змеевой горе. Леубе оказался докой в горном деле – подсчитал, что до встречи рудных пластов с подземными водами не одна сотня саженей».
Минералогия для Ломоносова
Обширнейший круг обязанностей! Но при всём этом именно ему, Леубе, горное начальство поручило составить описание рудников Змеиногорского края для М. В. Ломоносова. Дело в том, что учёный, задумав сделать описание всех полезных ископаемых России, разослал по горнозаводским районам анкету «Известие о сочинении российской минералогии». А. И. Порошин был уверен, что лучше всех с этим справится именно бывший пастор: «...краткое и ясное историческое описание... по прибытии в Змеиногорский рудник учинить господину обербергмейстеру Леубе».
В марте тот уже приступил к выполнению столь серьёзного поручения. Как и было предписано, старался уложиться в короткие сроки. Умудрялся и свои должностные обязанности исправно исполнять, и про ломоносовские требования не забывать. Осматривая горные работы, обращал внимание на характер залегания рудной жилы, давал распоряжения о порядке организации рудничных работ, собирал материал для минералогического исследования учёного – важное дело для страны.
20 октября Леубе представил в Канцелярию горного начальства «Историко-географическое краткое описание», приложив к нему штуфы, закупоренные в трёх деревянных ящиках, весом 18 пудов 27 фунтов, чертежи в двух деревянных тубах. Всё это с нарочным было отправлено в Петербург.
«...рудные и всяких горных родов штуфы мною собраны и тому учинено на немецком диалекте по географическим, историческим и физическим правилам описание, которое хотя и следовало перевести на российский диалект, – писал в рапорте И. Леубе, – но оного переводу за другими положенными на меня горными распоряжениями ныне учинить времени не имел».
Таким образом, было положено начало систематическому изучению алтайских рудных месторождений. По мнению исследователей, выполненное Иоганном Леубе описание свидетельствует «о высокой культуре минералогического и геологического изучения алтайских месторождений». Так, Е. А. Радкевич и И. И. Шафрановский в очерках по истории геологических знаний писали:
«...Описание И. Лейбе показывает высокую культуру минералогических исследований на алтайских рудниках того времени. Эти традиции детального изучения минералов сохранились и дальше и нашли, в частности, отражение в организации музея при Змеиногорском руднике, где начальником к приезду И. М. Ренованца был тот же И. Лейбе. В каталогах образцов приводятся данные о систематическом расположении штуфов в специальных шкафах и их отделах, размещённых по рудникам и выработкам, и даётся детальное описание самих штуфов, например: штуф № 1 «из крупного имеющего неопределённые фигуры ноздреватого шпата, наслоенного глассэрцем (стеклянной рудой), зеленью и блёстками самородного серебристого золота».
У Змеиной горы
Выполняя должностные обязанности, командующий Змеиногорским краем систематически осуществлял осмотр рудников. Его компетентные замечания и указания по ведению горных работ во многом способствовали упрочению производственно-хозяйственной деятельности на рудниках ведомства Колывано-Воскресенских заводов. Благодаря его стараниям стали составлять отдельные чертежи о ежегодном ходе горных работ по рудничным этажам, объединяя их в альбомы. Из собранных образцов руд и минералов он создал при Змеиногорской лаборатории штуфный кабинет, «в коем немалое число имеется таких вещей, каковых и в знатных европейских кабинетах не находится».
Сегодня в ряде открытых источников проходит мысль, что Леубе «всячески препятствовал К. Д. Фролову в осуществлении проектов механизации рудника и откачки воды из него». Вероятно, споры у двух крупных специалистов действительно были. Но есть и другой бесспорный факт: в конце 1760-х именно И. Леубе предложил перспективный вариант реконструкции Змеиногорского рудника, послуживший началом создания К. Д. Фроловым системы подземных каскадов для обеспечения условий добычи руды в нижних горизонтах.
– Исследователи Алтая один за другим отмечают заслуги саксонца как в организации работ, так и в описании мест залегания руд, – отмечает Д. С. Дегтярёв. – Вот мнение о Леубе академика Иоганна Фалька, посетившего Алтай в 1771 году: «Его сведениями и неутомимостью с 1764 по 1771 год прокопано в Змеевской горе от 30 до 83 сажен, руды сортировали лучше, добывание оных размножилось, толчёной руды более плавилось, горы посредством шурфования более исследованы, засеяны были леса и проч. Ему весьма много обязаны здешние рудники». Иоганн Леубе занимался не только производственными вопросами. Он ходатайствовал перед Канцелярией горного начальства о построении при Змеиногорском руднике вместо обветшавших новых казённых квартир для горных офицеров, церкви и лазарета, а также отдельного дома для школы, до этого размещавшейся то в помещении гауптвахты, то «в старом сушиле при Змеевском похверке».
Историк отмечает, что и академик Паллас, путешествовавший в этих краях в том же году, был впечатлён результатами трудов Леубе и его команды. Он отмечал знания и умение горного специалиста ими распорядиться, был благодарен за помощь в исследованиях змеиногорских краёв. В своей работе «Путешествие по разным местам Российского государства» Пётр Симон Паллас довольно часто упоминает имя Леубе, выражает радость, когда тот сопровождает его в пути, называя обербергмейстера человеком «искусным и приятным».
– Академики Паллас и Фальк дали первое подробное описание Змеиногорска, в чём-то отражающее и труд Леубе, – рассказывает Данил Дегтярёв. – Помимо подробного географического описания Змеиной горы и её окрестностей, Паллас дал первое подробное описание Змеиногорского рудника, его шахт и штолен. Дается характеристика руд. Автор даже отдельно разобрал вопрос о «чудских копях» на Змеиной горе. Подробно обрисовал Змеиногорскую крепость со всеми внутренними постройками, указал на постоянный рост поселения горнозаводских рабочих. Прочтя его работу, современник должен был представить богатый рудник в невысоких горах, защищённый крепостными стенами, вокруг которого вырос небольшой городок.
Исследование алтайских рудных месторождений было делом не одного Леубе, и всё же именно он положил начало их систематическому изучению. Как горный специалист Леубе получил признание таких авторитетов, как Паллас, Фальк, Ренованц, Герман.
Статский советник
«26 марта 1772 г. обербергмейстер И. Леубе был произведён в чин коллежского советника, с годовым окладом 785 рублей. В этом же году он стал членом присутствия в Канцелярии Колывано-Воскресенского горного начальства. Уезжая по делам службы в Петербург или отправляясь на заводы и рудники горного ведомства, главный командир Колывано-Воскресенских заводов А. А. Ирман поручал командование «по здешнему месту» коллежскому советнику Леубе. В это время он жил в Барнауле и вместе с другими членами Канцелярии решал вопросы, связанные со строительством каменного здания Петропавловского собора, с определением места под кладбище в связи с запретом захоронений при церквах на территории поселений» (Л. И. Ермакова).
Дважды выезжал с комиссией в поисках места для нового завода на реке Алей. Но, обнаружив подпись Леубе под одним из документов комиссии, императорский Кабинет счёл, что его самоличное присутствие «на Змеиногорском руднике и управление тамошних важных горных работ несравненно нужнее и для службы Ея Императорскаго Величества полезнее» и повелел определить Леубе «по-прежнему главным на Змеиногорском руднике и настоящей по искуству звания его должности». Однако столь напряжённый ритм жизни, постоянное нахождение в рудниках немолодого уже человека не могли не сказаться на его здоровье. Леубе уведомил горное начальство, что «внутренних горных работ сам свидетельствовать... не в состоянии», что нахождение при внутренних и наружных горных работах «с половины 1772 года» вызывает у него «припадок харкания кровью» и не позволяет ему входить вовнутрь рудников. Но местная канцелярия не решилась спорить с Кабинетом и таки отправила больного коллежского советника И. Леубе в Змеиногорский рудник «к главному правлению и распоряжению горных работ». Ситуацию со здоровьем усугубил тянущийся с 1767 года конфликт с бывшим учеником из «кадетских сержантов» берггешвореном Василием Чулковым, обвинившим подполковника в некомпетентности, в нежелании использовать технические усовершенствования для облегчения труда в горном производстве, в нанесении ущерба казне. Ответы командующего Змеиногорским рудником на предъявленные обвинения составили 83 листа рукописного текста. Вины после трёх лет за Леубе не обнаружили. Но впору вспомнить старинный анекдот: «Ложечки нашлись, а осадочек-то остался». Процесс для него оказался болезненным, можно сказать, губительным.
18 марта 1781 года по указу Екатерины II И. Леубе был пожалован чин статского советника. Вскоре он тяжело заболел, правая сторона тела была парализована. Семьи бывший пастор не имел. Безотлучно при больном находился его денщик, бывший бергайер Иван Свиньин.
Скончался Иоганн или, как все его привыкли называть, Иван Иванович Леубе 23 ноября 1782 года в возрасте 58 лет. По объявленному им при жизни желанию похоронили его в Барнауле, на Немецком кладбище, с воинскими почестями.
Коллежский советник И. Леубе получил, наряду с другими горными офицерами, серебряную медаль по случаю заключения мира с Турцией. Императорский Кабинет наградил их «яко соучастников в трудах умноженной по причине бывшия войны добычи золота и серебра». Состоя на государевой горной службе, И. Леубе был ответственным и требовательным руководителем, служил честно и добросовестно, стараясь «во всём поступать с самою искренною ревностию, по силе законов государственных». Иоганн Леубе прожил на Алтае 31 год.
Автор: Надежда Гончарова