Первые горнозаводские школы заложили основу технического образования в Сибири
270 лет назад при Барнаульском сереброплавильном заводе открылась горнозаводская школа – были заложены основы для начального технического образования квалифицированных рабочих и техников для алтайских заводов.
Слоган «Кадры решают всё» стал популярным в ХХ веке, а вот суть его была понятна задолго до этого. Так, с развитием горной промышленности в России XVIII века возникла проблема подготовки профессиональных работников, которые могли бы осуществлять поиски, разведку, а также переработку полезных ископаемых: цветных и чёрных металлов, поделочных камней и минералов. И для этого нужны были учебные заведения.
Предыстория
Известно, что первая горнозаводская школа в стране появилась по предписанию Петра I в 1709 году – на уральском Невьянском заводе Николая Демидова. Огромную роль в создании системы начальной профессиональной подготовки кадров горняков сыграл сподвижник императора, первый начальник Сибирских и Уральских заводов Василий Никитич Татищев. 
Под его попечительством к 1737 году горнозаводские школы существовали на Урале уже при всех крупных казённых заводах. В эти школы принимались «дети нижних чинов и рабочих людей» горного ведомства, достигшие семи лет. Как отмечал историк В. С. Виргинский в работе «Творцы новой техники в крепостной России», В. Н. Татищев расширил программу преподавания в заводских школах, введя в неё механику, пробирное дело (искусство производить пробы руд), латинский и немецкий языки. Кроме того, будучи сторонником сочетания учения с практикой на заводах, он предписал обучать воспитанников резьбе и гранению камней, токарному, столярному и паяльному делу. По выражению Татищева, ученикам следовало «не токмо присматриваться, но и руками по возможности применяться и о искусстве ремесла – в чём оное состоит – внятно уведомиться и рассуждать: из чего лучше или хуже может быть». Мастера обязаны были подробно объяснять это воспитанникам.
Таким образом, важнейшим элементом профессиональной подготовки стало обучение школьников всем видам горных и заводских производств. Горнозаводские школы сочетали элементарную общеобразовательную подготовку с обучением производственным навыкам и были для своего времени передовыми учебными заведениями. Создание горнозаводских школ на казённых предприятиях сыграло огромную роль в развитии системы геолого-технического образования как в урало-сибирском регионе, так и в целом по стране. Школы обеспечивали квалифицированными рабочими и техниками заводы и рудники не только Урала, но и за его пределами – в том числе и алтайские. Многие воспитанники горнозаводских школ становились и классными специалистами более высокого класса.
Ярким примером тому служит судьба известного механика, воспитанника татищевской школы Ивана Ивановича Ползунова, который в 1748 году девятнадцатилетним юношей был переведён на Алтай, где как раз начинался период быстрого развития алтайской металлургии. Ползунов вошёл в историю горного дела и промышленного развития Сибири как создатель первой паровой машины («Хронограф» в текущем году планирует познакомить читателей с яркой и драматичной судьбой этого неординарного человека).
У реки Барнаулки
На Алтае свои горнозаводские школы появились несколько позже. Но когда именно? В истории светского образования региона существуют разные мнения на этот счёт. Один из первых алтайских краеведов, дореволюционный историк Степан Иванович Гуляев считал, что первая словесная школа на Алтае была открыта при Барнаульском заводе в 1747 году. По мнению его коллеги Порфирия Евгеньевича Семьянова, первые горнозаводские школы были открыты ещё раньше – по приказу Прокопия Акинфиевича Демидова в 1739 году – при Колыванском и Барнаульском заводах. Однако документального подтверждения тому нет. К тому же известно, что золотопромышленники не поддерживали идеи Татищева, а школы открывались на казённых предприятиях. С середины XVIII века Алтай становится владением императорского Кабинета, и появляются предпосылки для организации таких школ. В официальной летописи Барнаула значится: 18 января 1753 года по определению канцелярии Колывано-Воскресенского горного начальства при Барнаульском сереброплавильном заводе открыта школа «для обучения детей мастеровых по-российски писать и читать».
Об этом пишут и алтайские историки Борис Васильевич Бабарыкин и Валерий Анатольевич Скубневский, авторы статьи «Начальные школы при горнозаводских предприятиях Колывано-Воскресенских горных заводов в XVIII в.». Они отмечают:
«Из повеления Кабинета, полученного в Горной канцелярии 29 декабря 1752 г., следует, что первое распоряжение о заведении «…по числу тамошнего людства, хотя небольшой школы, в которой и обучать мастеровых людей детей читать и писать. И иноземцев, и русских офицерских, и прочих чинов детей, кои к произведению в главные мастера и в другие горные чины надёжны» было дано в 1750 году. Обучение предполагалось поручить имеющимся там пастору и священнику. Поводом для этого распоряжения послужила необходимость определения «к научению» сыновей саксонского специалиста Иоганна Гериха, который «впал в пьянство, и от того не токмо в несостояние пришёл, но и ума лишился и находится в меланхолии». Предполагалось учредить две школы – немецкую и русскую, на содержание которых в 1752 году из заводской суммы определялось до 500 рублей. После обучения школьников «по русски и по немецки читать и писать» лучших из них и «по состоянию их родителей» для определения в будущем в главные мастера и прочие горные чины надлежало отдавать горным штаб- и обер-офицерам и «обучать арифметике и геометрии и хотя малую часть химии». В последующем выучившиеся у горных офицеров ученики подлежали обучению горным и плавильным ремёслам, «чтобы со временем могли из них быть надёжные штейгеры, гиттенмейстеры, знающие поведение всего горного дела, также плавильного, аптрейбергского, зеигерного, фришевального и прочего горного и заводского производства», достойные произведению в горные и заводские офицеры».
Итак, Барнаульская словесная школа начала свою деятельность 270 лет назад, в 1753 году. Располагалась она, как свидетельствует официальная летопись Барнаула, на берегу реки Барнаулки (в районе нынешнего Центрального рынка, известного в народе как Старый базар). От Сереброплавильного завода школу отделял Аптекарский сад (территория Центрального городского парка).
А вот отдельной немецкой школы как таковой создано не было, уточняют историки. Вместо этого, как и следовало из приведённых выше документов, лютеранскому пастору вменялось обучать немецкому языку детей иностранных специалистов, а также по нескольку человек из детей горных офицеров и служителей, что и выполняли сменявшие друг друга И. Б. Леубе, Э. Г. Лаксман, Гутмакер, И. Габриель. И Барнаульская, и появившиеся вслед за ней другие школы Колывано-Воскресенских горных заводов являлись прямыми продолжателями просветительских традиций В. Н. Татищева.
Из сохранившихся до наших дней документов известно, что под Барнаульскую горнозаводскую школу была определена изба «о трёх покоях», а на Ирбитской ярмарке куплены 60 букварей, часословов, псалтирей и две арифметики. История сохранила для потомков и имя первого наставника школьников – дьячок Пётр Хавов имел свой взгляд на воспитание или вовсе не утруждал себя особыми педагогическими приёмами. Родители зачастую были недовольны его методикой ведения занятий. Так, купец Брызгалов жаловался управляющему завода: «Хавов невозможно избил дитё». Дьячок уверенно ответил на жалобу: «Ваш сын не дитё, а стерва, и наказан оным поделом».
В 1756 году П. Хавов был уволен по старости, из-за «нарочитости и недостаточности грамотности». Сменившие его копиист А.Феденёв, а затем священник Е. Шелковников тоже в воспитании не преуспели. Рассчитывать можно было лишь на дотошность и любознательность школьников. Со временем система образования наладилась.
«К обучению надёжны…»
Первоначально программа словесной школы состояла из чтения и письма, изучения букваря, часослова и псалтири. Главенствующее значение отводилось заучиванию молитв и чтению церковных книг. Поскольку классно-урочной системы тогда ещё не существовало (она была введена в учебных заведениях Российской империи в последние десятилетия XVIII века), занятия велись индивидуально с каждым учащимся, получавшим от учителя задания – «уроки». Основными методами обучения являлись диктовка и воспроизведение заученного учащимися. Завершался курс обучением письму. Учащиеся учились писать буквы и слова на песке и специально изготовленных шифирных аспидных досках. Затем аккуратно переписывали тексты прописей на тех же аспидных досках и бумаге. Содержание прописей было выдержано в религиозном, нравоучительном и верноподданническом духе.
Из-за малообразованности первых учителей в школе в те годы учили только читать и писать. Лишь с приходом в школу унтер-шихмейстера И. Морозова, который имел хорошую подготовку в области точных наук, был близок с Иваном Ползуновым, открывается арифметический класс. Итак, с 1761 года в Барнаульской школе было введено обучение арифметике, геометрии, тригонометрии и «знаменованию» (черчению).
С этого времени школа в делопроизводственной документации всё чаще стала называться заводской. Словесными, геометрии и подобными «школами» стали называться её классы. Первым учеником, изучавшим тригонометрию, стал сын гиттенфервальтера Иван Иванов Черницын, который в 1761 году «изучал прямоугольных треугольников синус, тангенс и секанс».
В это же время школьники начали обучаться и основам горного дела.
Распорядок в заводской школе был строгим. Учились круглый год, каникул не было. Занятия начинались в 8.00 и продолжались зимой до 15.00, а весной и осенью – до 16.00. На обеденный перерыв отводили час. Только для детей младше семи лет время учебных занятий немного сокращали. Нерадивых и недисциплинированных школьников наказывали берёзовыми прутьями, лишали обеда или ужина.
«В школе обучались мальчики от 5 до 14 лет, – со ссылкой на архивные источники сообщают Б. Бабарыкин и В. Скубневский. – Зачисление в школу осуществлялось из признанных годными детей по предварительно составленным спискам сыновей всех служащих горнозаводского ведомства без различия чинов и званий. За невнесение в список полагался штраф. Конкретного срока обучения не устанавливалось. Учебный процесс был круглогодичным и разделялся на трети по четыре месяца. Каждая из третей называлась по месяцу, её открывающему: январская, майская, сентябрьская. В конце каждой трети учителя, также под угрозой штрафа, обязывались подавать на рассмотрение начальству именные списки и росписи учеников: «Какою наукою в (учебный год) вступили, кто они по именам, каких отцов дети, сколько от роду лет, получающие и не получающие жалованье, и кто из них в какой отлучке находился или болен был в домах и госпитале». Каждому из учеников словесной школы, отцы которых получали до 25 рублей жалованья в год, полагалось платить по 30 копеек в месяц и по 40 копеек в арифметическом классе. Школьникам, отцы которых получали годовой оклад более 25–30 рублей, ежемесячного жалованья не полагалось, если же обучалось одновременно два сына, то жалованье платилось одному. Жалованье полагалось платить всем сиротам и сыновьям отставных служителей…
Надзор за деятельностью Барнаульской заводской школы ордером из Канцелярии Колывано-Воскресенского горного начальства от 4 июля 1755 года поручался Комиссарскому правлению, выполнявшему функции Барнаульской заводской конторы, а его управляющий становился фактическим попечителем и управляющим школы. Долгие годы им состоял горный офицер А. И. Ган».
И другие заводские
В связи с бурным развитием горнозаводской промышленности и острой потребностью в образованных рабочих кадрах, нижнего управленческого звена, широкого слоя конторских и канцелярских служащих на Колывано-Воскресенских заводах сформировалась сеть начальных горнозаводских школ. Вслед за Барнаульской на Алтае открывались и другие школы горнозаводского профиля.
Словесная школа Ирбинского железоделательного завода, находившегося в ведомстве Канцелярии Колывано-Воскресенского горного начальства с 1759 по 1770 год, ориентировочно могла быть открыта к лету 1761 года – в это время, судя по сохранившимся документам, из Канцелярии в Ирбинскую заводскую контору с казаком Степаном Шахматовым были посланы школьные учебники. Но просуществовала она недолго: «…за малостью людей и малолетних детей и за излишним на содержание расходом» школа была закрыта.
Открытие школы Змеиногорского рудника алтайские историки относят также к началу 1760-х годов. А в 1775 году по решению Канцелярии Колывано-Воскресенского горного начальства было построено новое здание школы, а с начала 1770-х она являлась комбинированной, то есть помимо чтения и письма в ней уже обучали арифметике и геометрии.
Первый набор в Нижне-Сузунскую заводскую школу состоялся 15 апреля 1770 года, а в мае того же года учителю Ивану Вяземскому была дана точная инструкция, чему и как учить школьников. Одновременно с Нижне-Сузунской начала свою деятельность школа Ново-Павловского завода, учителем в неё был определён отставной копиист Афанасий Муромский. С 1 ию-ня 1773 начались учебные занятия в Томской словесной школе – для преподавания в неё из Нижне-Сузунского завода был прислан бывший «сплейсофенный» ученик Никифор Иванов. Как видно из документов за 1780 год, в Томском заводе «от казармы в линию школа, да сени, где учатся дети мастеровые словесной грамоте». Построена она была мастеровыми и работными людьми из старых амбаров.Обучали детей мастеровых в Алейской, Локтевской и Салаирской школах, но точные даты их открытия неизвестны.
Надзор над горнозаводскими школами, кроме Барнаульской, осуществлялся горными конторами и их управляющими. Руководство Барнаульской школой осуществлялось Комиссарским правлением, со временем «к смотрению за школой, библиотекой и чертёжной» или же «школой и библиотекой» – «школой и чертёжной» стали определять специального чиновника, проходившего службу в Барнауле.
Кстати сказать, горнозаводские школы заложили и основы изобразительной грамотности на Алтае. В 1828 году в них наряду с черчением стали преподавать и рисование. Помимо чертежей школьники делали карандашные и акварельные рисунки.
Практика и служба
По силе определения, отданного Канцелярией 12 мая 1763 года, нормативно-правовое закрепление получила практика отправки школьников к разбору и промыванию руд. Мальчики же, достигшие 15 летнего возраста, зачислялись в действительную службу – в рудоразборщики. При этом упор делался на отправку в Змеевский рудник назначенных к разбору и промыванию руд «многих непонятных, которые к обучению впредь грамоте и арифметике ненадёжны, а притом, рассуждая о надобных к нужным мастерствам в ученики, кои по состоянию и понятности надёжны».
«Из этого следует, – приходят в своей статье к выводу Б. Бабарыкин и В. Скубневский, – что горное начальство, заботясь о подготовке квалифицированных специалистов, старалось не определять смекалистых и способных подростков, пусть и не успевавших в обучении школьной грамоте, в рудоразборщики. Отправке в рудоразборщики, то есть зачислению в действительную службу, подлежали те, «которые по летам и возрасту, а другие за непонятием к учению и по долговременной их в школе бытности».
В 1770-е годы сложился фактор сезонности отправки школьников на Змеиногорский рудник. Выезд их из заводов происходил в апреле, чтобы с начала майской трети производить им указанное жалованье. Обратная же отправка назначалась на 1 октября.Надо сказать, что процесс таких выездов был хорошо отработан и продуман.
«Транспортировкой и сопровождением школьников, – пишут учёные, – занимались направляющиеся на Змеиногорский рудник горнозаводские служители либо военнослужащие местного батальона, которым давались деньги на повёрстную оплату наёмных крестьянских подвод. Каждому из таких сопровождающих давалась специальная инструкция-наставление, где строго-настрого повелевалось: «…едучи дорогою, за оными школьниками иметь доброе призрение, чтоб ни какой тягости и нужды не имели и для того и особлиевого вреда получить не могли. На принятые деньги покупать пищу, довольствовать их с верною запискою без всякого недостатка. Сверх того за тем смотреть чтоб шаловства, резвости и по деревням озорничеств произвожено и из собственного шкарбу и денег ничего потрачено отнюдь не было под твоим ответом и взысканием… Будучи в пути, обид, налогов и притеснения никому не чинить. Подводчикам прогонные деньги все сполна платить. Также безденежно ничего не требовать и не брать».
Нехитрый ученический «шкарб», за сохранностью которого следовало наблюдать, чаще всего состоял из определённого набора вещей, например, школьника Александра Тимофеева Балагурова из Нижне-Сузунского завода: «Ящик деревянный с висячим замком — 1; зипун серого сукна — 1; платков — 2; шуба баранья — 1; рубах холщовых с портами — 5 пар; шапка синяя — 1; шляпа — 1; опояска — 1; рукавицы с варегами — 1; чарков — 2; чулков вязанных — 2; войлок шерстяной — 1; денег — 78 1/2 копейки».
Руководство школьниками и рудоразборщиками на Змеиногорском руднике, как правило, поручалось одному-двум горным офицерам и нескольким унтершихтмейстерам (унтер-штейгерам). В 1789 году в летнее время при рудоразборке находилось 300 рудоразборщиков; а также школьников Змеиногорской школы — 221, Барнаульской — 143, Павловской — 53, Сузунской — 89 и Алейской — 6. Всего при разборе руд состояло 812 человек.
Труд школьников-рудоразбор-щиков применялся при поверхностных работах.
«Важнейшим видом подготовки профессиональных кадров, – уточняют Б. Бабарыкин и В. Скубневский, – помимо обучения элементарной грамоте в горнозаводских школах, было прохождение бывшими школьниками через существовавший с давних времён «институт» ученичества. Значимые решения в данном вопросе были приняты в 1760-х годах. В 1765 в указе, поступившем из Кабинета, был отмечен как штатный недокомплект, так и недостаток, возникший вследствие открытия новых заводов, в учениках, состоявших при мастерах, осуществлявших главные горные и заводские операции. Указывалась необходимость иметь запасное число «мастерских» учеников: «чтоб в случае выбыли (действующих мастеров), могли те места заступить и были искусными и надёжными в том деле мастерами и руководителями». Акцентировалось внимание на плохом уровне подготовки при местных заводах горнотехнических кадров. Коллежскому советнику И. С. Христиани к уже ранее избранным было велено набрать определённое число школьников, обученных арифметике, геометрии, тригонометрии и рисованию или «в твержении оных последних частей находящихся», коих в сочиняемый штат (заводов) внести». Обер-гиттенфервальтеру А. Гану и другим заводским горным офицерам поручалось «плавильному, пробирному, и аптрейбергскому делам, для самого аккуратного произведения тех должностей, с прилежностью обучать» учеников, а самому И. С. Христиани иметь над ними надзор. Получив законодательное подкрепление, с указанного времени практика ученичества обрела широкое распространение при всех типах горного и заводского производства Колывано-Воскресенских предприятий».
Как яркий пример такого вида ученичества было определение нескольких школьников к строительству паровой машины И. И. Ползунова. Указывалось «…выбрать ему из офицерских и других служителей детей, и из школьников, или же из унтер-офицеров в учение человека два или три, которые арифметику и геометрию хорошо знают, понятие и способность к тому имеют». Механику Ползунову надлежало «для научения, при построении выше означенных машин употреблять, а между тем, теоретически первым механическим принципам и правилам обучать, наставлять и ясно толковать, дабы от них помощь получать мог». Таким образом, определённые в помощь для постройки первой паровой машины к И. И. Ползунову подростки, по замыслу Кабинета, в последующем должны были участвовать при постройке подобных паровых машин при недавно разведанных серебросвинцовых Лазуровском и Семёновском рудниках.
Возможно, читатели нашего журнала в этой связи вспомнят применение такой практики в работе главного механика Колывано-Воскресенских заводов Павла Григорьевича Ярославцева, о котором мы рассказывали в «Хронографе» в прошлом году. Знакомясь с периодом бурного развития горнозаводской промышленности на Алтае, всё больше убеждаешься, что из числа воспитанников заводских школ выходили специалисты, которые в своём мастерстве и профессионализме часто не уступали приезжим, в том числе и иностранцам. Становились они и помощниками для тех, кто с научной целью исследовал Алтай и его недра.
Своя база
Вообще Алтай оказался богат не только природными ископаемыми, но и самородками-людьми, что способствовало быстрым темпам промышленного освоения ресурсной базы региона во второй половине XVIII века. Строились заводы, развивалась инфраструктура, возрастала потребность в кадрах специалистов разного рода. Регион жил своей особой, наполненной жизнью. Барнаульский историк Александр Старцев писал: «Алтайские владения Кабинета являлись своего рода государством в государстве: здесь не действовали некоторые общеимперские законы, иным был состав населения, существовал запрет на уголовную ссылку и так далее. В результате деятельности кабинетской администрации в относительно короткие сроки на юге Западной Сибири был создан мощный горно-металлургический комплекс, включавший в себя шахты, рудники, меде- и сереброплавильные предприятия. Самый крупный сереброплавильный завод находился в Барнауле. Во второй половине XVIII – начале XIX в. Барнаул становится не только одним из крупнейших центров цветной металлургии в России, но и средоточием научно-технической мысли и культуры на далёкой сибирской окраине».
Вслед за открытием горнозаводской школы в Барнауле появилась ещё профессиональная – школа в Барнаульском горном госпитале, которая готовила лекарей (врачей) и подлекарей (фельдшеров) для всей Сибири.
Из официальной летописи города следует, что занятия в медицинской школе при Барнаульском горном госпитале начались 265 лет назад, в 1758 году. Предписание о её открытии главный лекарь Колывано-Воскресенских заводов Абрам Эшке получил после своего прибытия на Алтай в 1751 году. А действовать она начала с приездом в Барнаул Никиты Григорьевича Ножевщикова. Аттестованный директором медицинской канцелярии, в Барнаул он прибыл в качестве главного лекаря вместе с подлекарем Петербургского сухопутного госпиталя Тимофеем Андреевым. Ножевщикова по праву считают одним из первых и основных организаторов здравоохранения на Алтае. Солдатский сын смог получить серьёзное образование и стать великим учёным. Но прежде всего Никита Григорьевич был первоклассным лекарем и проделал огромную работу по сохранению здоровья заводских работников и членов их семей. В год открытия в школе обучалось 15–20 человек. Обучались хирургии, анатомии, врачеванию внутренних и наружных болезней. По окончании курса обучения они получали звание подлекаря. К концу XVIII века школа подготовила около 60 врачей. Выпускники школы Т. Андреев и С. Шангин стали пионерами оспопрививания на Алтае, что спасло тысячи жизней.
От начального – к среднему
Испытывал горнозаводской регион и огромную потребность в специалистах-горняках более высокого класса. И в 1779 году Кабинет принял решение открыть в Барнауле первое за Уралом горное училище. Фактически занятия начались в 1785-м. Училище готовило горных и заводских уставщиков (техников) и межевщиков. Лучшие его выпускники впоследствии направлялись в Петербург в Горный кадетский корпус для получения инженерного звания. Кроме горных и технических дисциплин в училище преподавали иностранные языки, историю, литературу и географию. В разные годы наставниками молодых горняков были будущие российские академики: физик Василий Петров, востоковед Василий Радлов, академик живописи Михаил Мягков. (Но это уже другая тема, о ней «Хронограф» рассказывал в одном из предыдущих своих выпусков.)
К концу XIX века горная промышленность на Алтае пришла в упадок. В августе 1897 Барнаульская заводская школа была закрыта, ученики распределены по школам Общества попечения о начальном образовании в Барнауле.
В период с 1753 по 1849 год на Алтае 13 горнозаводских школ. В школах занималось 1475 учащихся (мальчиков) и работало 27 учителей. На территории округа действовали и другие типы учебных заведений – Барнаульское горное училище (среднее специальное учебное заведение), фельдшерская школа, небольшое количество церковно-приходских школ (данные barnaul-altai.ru). Учительские кадры для них готовили в учебных заведениях Центральной России.
Автор: Надежда Гончарова