Александр Черкасов открывал в Сибири месторождения золота и окружающий мир
Александр Черкасов, родившийся 190 лет назад – за несколько дней до Нового, 1835 года, – известен как весьма незаурядный человек. Но кем в большей мере он был: горный инженер, литератор или общественный деятель? Ответить однозначно сложно, ведь на каждом из этих поприщ он успел проявить себя в полную силу, одно неотделимо от другого.
И всё же во всех энциклопедиях и других источниках о жизни и судьбе А. А. Черкасова на первом месте стоит именно горный инженер. И это оправданно. Выпускник Горного института успешно занимался геологическими изысканиями в Восточной Сибири, был управляющим Сузунским медеплавильным заводом в Алтайском округе, на Урале изучал проблемы горнозаводского дела и готовил по ним научные статьи. Он был городским головой в двух городах – Барнауле и Екатеринбурге. И при этом не расставаясь со своим увлечением – охотой, этот человек, названный в народе Сибирским Аксаковым, исходил практически всю Сибирь, наблюдая за природой, бытом людей и традициями местных жителей и постоянно рассказывая о своих наблюдениях и открытиях в литературных очерках.
В словаре Брокгауза и Эфронанебольшая статья об А. А. Черкасове,горном инженере и писателе,заканчивается фразой: «Просвещённыйи гуманный, он всюду делал многодобра».
С приходом Солнцеворота
25 декабря по современному календарю, а 12 декабря по старому стилю отмечается славянскими народами день Спиридона Солнцеворота. В этом народном празднике, который начинает круговерть в подготовке к новогодним и рождественским торжествам, переплелись языческие и православные традиции. Связаны они с надеждами на то, что Солнцеворот, а за ним и Новый год, принесут добрые перемены и радости бытия. На Спиридона Солнцеворота и родился Александр Черкасов. Примечательно, что именно в этот день его «рука потянулась к перу», когда после переезда из Барнаула в Екатеринбург решил он поделиться с читателями своими воспоминаниями о Западной Сибири, в которой жил и трудился почти два десятка лет. Впечатление о Восточной Сибири, где начинал свою карьеру и провёл 16 лет, он описал ещё тогда в ставшей к этому времени популярной книге «Записки охотника Восточной Сибири».
Вот какими словами начинает Александр Александрович книгу очерков «На Алтае»: «Сегодня, 12 декабря, Спиридона Солнцеворота, или – как говорят простолюдины, ещё проще и понятнее – «солнце на лето, зима на мороз». Все обыкновенно радуются такой перемене в нашей широкой отчизне и, как бы оживая под усиливающимися морозами, ждут великого праздника, а затем и широкой масленицы. Вот в силу-то этой перемены и радости, мне кажется, оживаю и я, потому что, как бы стряхнув с себя лень и какое-то глупейшее апатичное состояние, принимаюсь снова за перо и хочу поделиться с читателями воспоминаниями всё о той же Сибири, но уже Западной, где привелось мне прожить почти 20 лет и наблюдать немало интересного как по части этнографии, топографии, так и фауны с охотничьей точки зрения».
«На Алтае» Александра Черкасова – это воспоминания бывшего городского головы Барнаула о виденном и пережитом за 19 лет службы. Перед читателем предстаёт живая история края, его заселения, появления горнозаводской промышленности, рассказы о природе, местных крестьянах, охотниках и рыболовах, об их быте, обычаях. Всё это написано сочным языком, точно передающим удивительную народную речь. Издание адресовано широкому кругу читателей», – пишет барнаульский литературовед Сергей Мансков в предисловии к книге Черкасова, вышедшей в 2019 году в серии «Литературное наследие Алтая». Кстати, книга основана на издании, подготовленном алтайским краеведом Василием Фёдоровичем Гришаевым – знатоком жизни сибирских горных инженеров и, в частности, А. А. Черкасова.
Погружаясь в чтение очерков Александра Черкасова из книги «На Алтае. Из записок сибирского охотника», поражаешься множеству фактов и деталей, из которых соткано полотно жизни сибиряков, история развития горного дела на Алтае. Многое из описанного явилось откровением и для современников писателя, что уж говорить о нас, читающих эти очерки спустя полтора столетия? На протяжении всего повествования Александр Александрович сравнивает Западную Сибирь с Восточной. Делает это образно и выразительно.
Обо всех интересных моментах рассказать невозможно, а потому, думается, в канун Нового года интересно будет взглянуть на те страницы, где описываются зимние праздники и обряды горных рабочих. Так, вспоминая своё сузунское время, Александр Александрович рассказывает: чтобы отвлечь людей от кабацкого хмеля, строили на заводском пруду большие снежные горы. «Горы строились десяти и даже более аршин высоты и имели раскату более 120 сажен, так что такая затея приманивала волей-неволей всю молодёжь тем более потому, что есть с чего лететь и есть где прокатиться, чего именно и требует русская натура. Здесь приманивал захватывающий дух полёт с высоты и быстрое, до одури, движение по широкому простору… тут можно было отвести русскую душу и показать свою удаль… Когда я спросил на горах одного пожилого рабочего, с увлечением катавшегося и предлагавшего свои услуги молодым девушкам и бабочкам скатить их с катушки: «Ну что, парень, ладно ли?» – так он пренаивно и самодовольно ответил: «Хорошо, ваше высокородие!.. Уж коли девки визжат да закрывают глаза – значит, в самую пору!».
Для управляющего было важно, что такие моменты культурной забавы не только давали возможность рабочим отдохнуть от тяжёлого труда, но и проявляли их лучшие качества, когда в своё свободное время они включались в строительство горок, украшали городок: «Вечерами горы освещались фонарями, вензелями и кострами, причём многие обыватели помогали и личным трудом, и всем, чем могли, а самое катанье не редко производилось далеко за полночь. Все были довольны и радовались, веселясь от души. Насупились только одни кабатчики; ну да на них наплевать, не об них и заботились...».
А вот как на Сузунском заводе выглядел, говоря современным языком, новогодний корпоратив: «После окончания наряда по выплавке штыковой меди, что обыкновенно случалось в моё время к концу года, в Сузунском заводе делался ежегодно рабочий или заводский праздник. Для такого дня выбирался какой-нибудь табельный день после Нового года и в более свободное время от работ. Пеклись большие пироги из крупчатки с крупной нельмой, делались мясные пряженики, покупалась очищенная водка и ставилась закуска из просольных груздей, рыжиков, пластовой капусты и огурцов. Надо было видеть, с каким всегда нетерпением ждали этот день рабочие люди, тем более потому, что за угощение они ничего не платили, а пироги с нельмой едали только в этот день!.. Конечно, праздник начинался с поднятия образов после обедни, которые при большом стечении народа приносились в самую фабрику, где и служился отцом Павлом благодарственный молебен. После креста и окропления святой водой всех предстоящих, а равно и всех отделений фабрики иконы чинно уносились обратно в церковь и начинался праздник, который делался в большом тёплом помещении воздуходувной машины. Тут всякому фабричному и простому рабочему подавался большой стакан водки и раздавались пряженики и пироги. Конечно, большая часть людей тотчас после выпивки тут же поедала свои солидные порции пирогов, а многие из них нельмовые пироги тщательно завёртывали в платочки и уносили домой, потчуя ими как особым лакомством своё семейство. Надо заметить, что во время празднества рабочие вели себя всегда хорошо и никогда не бывало ни одного скандала, никакой неприятности. Напротив, всюду от них слышались только одни добрые пожелания и душевные приветствия, что и говорило о их довольстве и расположении. А это последнее рабочие люди доказали не один раз в трудные минуты заводской жизни». И Черкасов приводит пример, как во время случившегося пожара люди с усердием, не страшась опасности, спасали от огня заводские здания.
В день Спиридона Солнцеворота запрещается делать любую работу. Вечернее время можно посвятить гаданиям, а дневное – развлечениям. Традиционно в этот день печётся каравай и делается на нём крест – такой символ солнца способен уберечь от нечистой силы. В этот день традиционно разводят костры, чтобы солнце не забыло дорогу домой. По погоде на Спиридона Солнцеворота судят о погоде на Новый год (31 декабря).
Почти рождественские истории
Зима – это особая тема для писателя. Поразил Черкасова обилием снега Алтай: «…весь он покрывается и как бы закупоривается толстым снеговым саваном. Действительно, покров этот бывает так велик, что не бывалому в Томской губернии трудно поверить. Тут обыкновенная толща снега доходит до 3 и 4 аршин, а местами и более. Словом, это море снега на огромном пространстве, которое 7 месяцев лежит под белым саваном». При тихой погоде всё это смотрится поэтично. А в непогоду?
Черкасов был шокирован жуткими метелями, для описания которых не жалел эпитетов: «…почти весь Алтай может похвастаться своими ужасными и страшными буранами. Это не то, что на Руси называют метелью, – нет!.. Алтайский буран действительно опасен, и это – страшное явление суровой природы; это какой-то ад земли и неба, дружно сплотившийся в одну демоническую силу, которая с ужасным воем и рёвом ветра сыплет снег сверху, поднимает снизу и несёт, и кружит его в такой непроглядной массе, что нет никакой возможности увидать что-либо в каких-нибудь пяти или десяти шагах не только ночью, но и даже днём; это какая-то геенна жизни и смерти, пред которой часто нет спасения и всё мужество человека бессильно».
И морозы чудовищные! Казалось бы, жизнь в такие дни должна замереть. Но движение по этой огромной территории с приходом зимы не прекращалось. Немало случалось и трагедий. Но благодаря народной сметливости находили люди спасение. Черкасов, которому самому не раз довелось оказываться в пути в период снежных бурь, рассказывает о разном опыте сибиряков. О расчистке дорог от снега с помощью вращающегося бревна. О специальных упряжках и повозках, которых нет в других регионах. Об удивительных лошадях, которых, сбившись с пути, освобождали от упряжи и отправляли специально в хомутах, чтобы увидевшие их сметливые люди поняли, что путники попали в беду, и поспешили на помощь. А путники тем временем переворачивали возки, сооружали своеобразный шалаш из соломы, тулупов – что оказывалось под рукой, и дожидались спасителей. «Бывали примеры, что спасающиеся таким образом люди сидели по три и по четыре дня под снегом, – пишет Черкасов, – в 1870 годах ехала по вызову в Риддерский рудник акушерка, которая попала под страшный буран, просидела на возке четыре дня одна-одинёшенька. Её нашли после продолжительного бурана живою. Питалась она пряниками, которые везла в гостинцы, и всё-таки была спасена розыскными партиями сметливых сибиряков….»
Читая черкасовские записки, осознаёшь, с какими трудностями сталкивались и караваны, перевозящие с рудников на заводы руду или готовое серебро из Сибири в столицу. И становится понятно, что сопровождающие караваны с серебром получали и очередное повышение чина, и денежное вознаграждение вполне заслуженно. За смелость, находчивость, большой труд.
Сергей Мансков отмечает, что книга «На Алтае» тем и хороша, что воспринимается каждым особо. «Для искушённого книгочея она стала сказкой, которой можно убаюкивать расшалившихся детей: «А знаешь ли ты, дружок, что ещё 150 лет назад горожане во время северного сияния ловили осетров весом в 100 килограммов?». Для историка и этнографа – справочником о жизни барнаульского люда. Для лесника и охотника явилась бесценным подспорьем в их деятельности. Для эстета – источником лингвистического удовольствия… А наблюдения Александра Черкасова стали частью большого «алтайского текста»... Особенно интересна оригинальная речь собеседников, передаваемая писателем очень ярко. Не случайно черкасовские диалектизмы вошли в «Толковый словарь живого великорусского языка» В. И. Даля и в «Словарь современного литературного языка», изданный Академией наук СССР в 1959–1965 годах. Барнаульский геолог, краевед Александр Родионов (о нём рассказывалось в одном из выпусков «Хронографа») в своей статье о Черкасове писал: «А какие закрома словесные, какие жемчужины народных речений открыл нам этот человек с ружьём! Он был не просто охотник, он был охотник за словом!».
Описывает Александр Александрович реальные случаи – «почти рождественские истории» – со счастливым концом. Так, «187… года в первых числах января из Барнаула отправился караван с серебром – «серебрянка», как называют сибиряки, – и день отъезда пришёлся как раз в страшный буран, а отменить отправку было нельзя, потому что повсюду по особому распоряжению были заготовлены лошади. Все повозки каравана дружно пустились в путь и проехали станцию без особых приключений, но сам караванный М. А. Басов, как отправляющийся с семьёй, что-то призамешкался, а потому ему пришлось догонять повозки и ехать одному. И вот не далее как в 6 верстах от Барнаула ямщик не угадал крутой спуск так называемого Глядена, а попал в сторону обрыва страшно высокого берега р. Оби». Весной на это красивое место специально ездят горожане полюбоваться шикарной панорамой противоположного берега Оби. А в зимнюю непогоду оказаться на нём… Короче, из-за невольной ошибки ямщика возок улетел на несколько саженей вниз, но, к счастью, «попал на громадный снежный надув, образовавшийся от сгоняемого с горы снега и слепившегося в кучу на небольших выступах и кустиках яра и в полном смысле слова висевший над глубокой пропастью». Выбраться самим путникам из снежного плена было невозможно. Но их крики услышал случайный проезжающий мимо человек, поспешивший в город за помощью. Через пару часов «прискакали из Барнаула бойкие люди из пожарной команды и только с помощью верёвок и разных приспособлений вытащили наверх всех людей, лошадей и вещи; а возок, сколько ни бились, достать не могли, и он уже потом, улетев вниз, разбился вдребезги».
Много всего интересного и разного насмотрелся, наслушался и описал Александр Черкасов в своих очерках. Любой желающий сегодня может в этом убедиться, найдя и прочтя их не только в библиотеке, но и в сети Интернет.
Автор: Надежда Гончарова